В гостиницах все было хорошо: к ее услугам всегда был качественный массажист (конечно, дома ее лечили совсем иначе, и немалая доля родительского наследства уходила именно на то, что бы оплатить ей лечебный массаж и различные процедуры, но в походных условиях приходиться обходиться минимумом), хорошая еда трижды в день, спутниковое телевиденье, вещавшее на английском, возможность послать прислугу в любое необходимое место (когда своих ног нет, приходиться обходиться чужими), уборка и стирка, а так же сотни других приятных мелочей, делающих жизнь Аиникки чуть приятней. Все было хорошо… кроме одной маленькой детали, иногда играющей первостепенное значение: людей.
Даже поломойки смотрели на нее жалостно – и это при том, что на ее ногах сногсшибательные Лабунтены (ноги все равно ничего не чувствовали – и она могла позволит себе самые невероятные туфли, что смотрелось одновременно жалобно и странно), в руках Шанель, и денег немерено! Но нет… что уж говорить про наглых, глупых, бестолковых туристов?
Не думай о плохом.
И все же, в квартирке, что она сняла для в старом, красивом жилом районе было куда неудобнее с бытовой точки зрения. Не только из-за слишком узких дверей лифта, но и из-за того, что больших гипермаркетов, где она могла закупится продуктами, не наблюдалось. Лишь небольшие магазинчики… но и там было непросто: узкие проходы, недовольные покупатели, которым она могла перекрыть подход к нужной полке… стоит ли говорить, что у нее хватает причин, по которым она выбирается в магазин лишь поздно вечером? Пусто, тихо, никто не ворчит за спиной… только вот ехать по переулку к самому близкому из них страшно, а огибать квартал долго.
Да ладно тебе…
Она все-таки сворачивает в переулок и делает плеер по громче – не самое разумное, уровень уличной преступности в Афинах не низок. Но песенка чудо как хороша, ее можно напевать под нос… пока что-то странное не закроет проезд. Аи натянула очки на кончик носа, рассматривая белесую кучу, и первое что она увидела в более четком ракурсе – пятая точка. Чья-то пятая точка. Впрочем, скользнув взглядом выше, она обнаружила, что точка не чья-то, а вполне себе мужская. Он… его что? Побили? Она кашлянула и на удивление хриплым голосом пробормотала:
-Эй… эй!

Она уже однажды видела труп – совсем в другом месте, в совсем других обстоятельствах, которые сейчас казались ей толи фантазией больной головы, то ли кадрами из фильма ужасов – того самого, что родители советуют не смотреть, а затем посмеиваются, наблюдая за страхом и смятением в твоих глазах. Но тогда все было жутковато отчетливо: она смотрит на гостиную сквозь стеклянную стену веранды, и отблеск ночника, висящего над ее импровизированной кроватью отражается в стекле, мешая ей точно разглядеть происходящего. Отец в луже крови – голова откинута под удивительным углом, в шее кто-то словно выгрыз кусок – лежит на полу, и пальцы все еще дергаются, мать же еще живая, но уже почти без чувств – лишь иногда зубы беззвучно шевелятся – лежит, словно окруженная розами… розы в доме, растущие прямо из пола. Это смотрелось страшновато.
И сейчас она почувствовала все то же самое – неужели перед ней труп? Парень выглядел едва ли старше ее – сколько ему? Лет двадцать? Впрочем, внешность – вещь обманчивая. Например, когда парень повернул голову и она смогла увидеть его лицо, обнаружилось, что, не смотря на вполне себе спортивное телосложение (уж что-что, а телосложение она разглядеть могла во всей… почти всей красоте), у него очень мягкие черты лица, детские какие-то, и вполне пухлые щечки. У нее самой, до болезненности тощей, точно такие же. Хомяки.
Впрочем, до внешности парня ей сейчас дела не было особого – ее больше задело то, что она увидела в его глазах. Жалость. Даже он! Он лежит на асфальте, похоже избитый, голый (это наводило на нехорошие мысли про то, что его не только ограбили, но и… ладно, это ей глупости в голову пришли), но жалеет ее! Вот… вот подлец!
Впрочем, пока ей пришлось собраться с остатками греческого (она неплохо владела изученным  школе испанским и финским, коему ее учил отец, но мало шансов, что он знает эти языки, да и английский в Греции не всегда прокатывает, но  кое-какие основы языка матери ей все же были известны, да и самоучитель для туриста вещь полезная), и заговорить, медленно, с акцентом:
-Вы в порядке? Что случилось? Я могу помочь? Полиция? Скорая? – впрочем, ее знания языка было вполне достаточно, для того, что бы выразить мысль.

Она даже и не ждет уже, что до кого-то дойдет, что ей еще и двадцати нет, что у нее милое личико и красивые волосы (пожалуй, это единственное, красоту чего она и в самом деле осознавала: густые, длинные рыжие локоны просто невозможно было оценить как «средненькие» или «так себе»), что она хорошо, со вкусом (пусть и несколько старомодно) одевается, что у нее есть ум и чувство юмора, пусть и весьма специфичное, что она богата… парней интересует только одно, один лишь секс, и едва ли они представляют себе, как заняться им с инвалидом – хотя, скажу вам по секрету, здесь скорее проблемы нравственные: чисто физически все весьма просто, пусть и не очень удобно для нее. Но сейчас, она острее, чем обычно ощутила себя какой-нибудь старой некрасивой бабкой.
Впрочем, пока ей было не до собственных переживаний – пока надо разобраться, что ей делать с найденышем, который все еще безвольно лежал, не сумев даже ответить на ее вопрос. Похоже, парень опять потерял сознание. Она чертыхнулась, и торопливо перегнулась через спинку – пусть «перегнулась» и сильно сказано. Там, в заднем отделении – нечто вроде большого кармана, пришитого к спинке – лежал плед, короткий и узкий, исключительно для ног, но парню и от этого теплее, наверное, станет (маленький секрет: еще она при себе носила бутылку минералки, несколько яблок и пачку печенья, дешевый одноразовый мобильный, немного наличности, обезболивающее, успокоительное, мамин медальон...); набросить ловко его не получилось, и часть тяжелой шерстяной ткани соскользнула с его спины. Затем – набрать номер Службы Спасения.
-Говорите.
-Я… я нашла молодого парня. Он вроде еще жив, но его, похоже, избили – слава богу, что сейчас она могла говорить на родном языке – он даже говорить не может.
-Говорите адрес. Мы вышлем наряд скорой помощи.
Она продиктовала адрес своего дома и неловко объяснила, где именно они находятся. Прервав звонок, девушка опять наклонилась к найденышу, теперь уже дотянувшись до его щеки:
-Приди в себя… давай… сейчас врачи приедут.