Она, наверное, выглядит сейчас чертовски забавно, эта маленькая худенькая девочка в инвалидной коляске, зато – в строгом костюме (нежно розовом, и с белой блузкой под пиджачком), без привычного своего пледа, закрывающего ноги, зато в туфлях на каблуке – правда, все впечатление от розовых замшевых лодочек портят толстые черные ремни, закрепляющие ее ноги в одном положении и черная широкая подставка, на которой эти лодочки «стоят», иначе первое же препятствие грозило превратиться в непреодолимое – и с рыжимы волосами, забранными в скромный пучок на затылке.
Только вчера она встречалась с пожилым мужчиной, лет шестидесяти, главой частного фонда, в который было вложено все ее наследство – вернее, все активы, весьма нескромные. Собственно говоря, этот фонд и заставил Аиникки приехать в Афины, вернее, убедил ее, что выбор именно этой страны в ее поисках верен. Иначе, почему отец, которому все эти деньги и принадлежали, финн по происхождению и американец по гражданству, – а заодно, и по духу – оставил их грекам, вернее, этому самому, греческому, трастовому фонду?
Наверное, она была слишком настойчива и навязчива, узнавая состояние своих дел (Аи даже не знала, сколько именно у нее денег, раньше этим всем занималась Анна, но девушка-то надеялась, что с этим фондом связанна трагедия ее родителей), что под конец мужчина не выдержал, и заявил, что раз уж она столь обеспокоенна состоянием своих дел и уже совершеннолетняя, то, может, сама завтра встретиться с потенциальным «денежным мешком», вернее, с совладельцем одного весьма доходного бизнеса, по поводу приобретения в нем доли?
Дернул же меня черт?
Девушка приехала раньше – и официант довез ее до столика в углу зала, и девушка замерла там. В волосах, сбоку от пучка, был вставлен небольшой цветок, но только эта деталь служила украшением – даже макияж девушки был скромным и аккуратным. Человек ведь, с которым она должна встретиться, наверняка уже пожилой, полный, страдает отдышкой и вообще, неприятный типчик…
____________
Привет от Ирвинга.

Он смел задерживаться и ее задерживать! Нет, конечно, в Афинах ей решительно нечего делать, она ведь – решительно одинока, но все равно. Было бы капельку приятно, если бы взрослый человек, человек, которому она хочет вверить свои деньги (торговать вином в Греции… ммм… ну… звучит вполне доходно и внушительно),  был хоть немного ответственен. Эти ведь деньги… они ему, наверное, нужны, вот пусть и ведет себя соответствующе.
Ну, хоть один плюс от этого костюма.
И в самом деле – официант беспрекословно принес ей вино, даже не усомнившись в возрасте девушки, пусть она и не отличалась взрослой, «серьезной», внешностью, но, видимо, старушечий пучок и костюм компенсировали это. Может, стоит одеваться так почаще? За всеми этими развлечениями, девушка не обратила внимания на то, что к ней приблизился какой-то парень, одетый не очень-то подходяще для подобного заведения… обычный парень, растрепанный, расслабленный, он определенно оказался здесь случайно.
-Нет, очевидно, я жду другого человека. У меня здесь деловой обед. – ну не может же человек так придти на серьезную встречу?!? К тому же – сколько ему? Лет двадцать пять или меньше? Он не похож на владельца серьезного дела, совсем. Но, видимо, это все же именно тот, кого она ждала: он вел себя спокойно и смело. К тому же, почти сразу представился – мистер Брант.
-Аиникки Морган, приятно познакомиться. Ваш друг был прав. Управляющий моего трастового фонда посоветовал купить определенную долю в вашем бизнесе, он оценивает его очень… очень высоко – звучит весьма глупо и не без преувеличений. Но… - я не собираюсь вмешиваться в ваши дела, меня интересует лишь доля в доходах, равная моим вложениям.

-Вот это я и хотела с вами обсудить. Но вообще, я подумывала начинать… скажет от пятидесяти тысяч. – она назвала сумму набоум – ей никто так и не сказал, какие примерно доходы у фирмы Бланта, так что действовать приходилось вслепую.
Аиникки – испуганна, смущенна, потерянна, лишь огромные глаза смущенно сверкают, она ведь совсем не готова к подобному. Проведя всю ночь перед компьютером, она примерно просмотрела, чего ей стоит ждать в ходе переговоров – но они должны были быть со взрослым мужчиной, годящимся ей в отцы, пройти быстро и спокойно, а не… а не вот так. Девушка была готова обсудить активы, акцизы, расширение сети, международные филиалы, она была готова к общению со взрослым человеком – но не со своим ровесником, расхлябанным улыбчивым пареньком, который, похоже, тоже смутился ее внешнего вида, чем загнал ив в краску. Но она же не виновата, что никто не научил ее был подростком, и уж тем более – общаться со сверстниками, а по жизни шанс так и не выпал! Вот пусть теперь сидит и терпит угрюмую, нелюдимую девицу, скорее испуганную, нежели смущенную.
-Хорошо, значит на ты – теперь и в самом деле смущенна. – Я себе уже заказала, скоро принесут. У них здесь вкуснейшая рыба – зачем-то советует, хотя он, наверное, здесь не в первый раз.

Девушка была совершенно уверенна именно в том, что она ошиблась с суммой – судя-то по удивлению на лице парня, он видимо счел ее совершенно сумасшедшей, с такой-то суммой вложений. Другое дело, сейчас все зависит от того, предложила она слишком много или слишком мало… в первом случае – все замечательно, и он попался на удочку, а она сумела сама заняться своими делами… может, ей действительно стоит заняться бизнесом? Она могла бы открыть… ну, например, стать дизайнером одежды! Она ведь учится, и может перевестись на другую специальность!
Удивительно, как одна маленькая удача может заставить девушку чувствовать себя гораздо лучше. Ее брови взлетели вверх, и она кивнула головой:
-Я старалась продумать свое решение… - он что-то говорит о рекламе; удивительно, он хочет ее участия в этом вопросе? Ей нужно что-то придумать? Или просто хватит добавить денег на рекламную компанию? – если нужны какие-то вложения в рекламу, я готова добавить необходимую сумму, по крайней мере, когда буду уверенна, что это все не зря. – она наклоняет голову, принимая от официанта свой заказ и понимающе кивает ему. Ребенку можно и не слишком думать о манерах, это нормально…
Он тебя старше! – по годам может и да, но почему-то Аиникки давно уже чувствует себя пожилой особой, которой уже все равно.
-А вы не хотите начать производить собственное вино? У меня есть довольно большой участок в Калифорнии, недалеко от дома, или прямо здесь, в Греции. Торговля своим же товаром, это всегда показатель надежности. К тому же, цены будут ниже.

Сама Аиникки, откровенно говоря, в вине не разбиралась, не ее ума дело – девушка больше уважала возможность посидеть с бутылочкой пива у телевизора (но не слишком часто, у нее ведь отличная фигурки, если смотреть до бедер, и жертвовать этим глупо), да и вообще…. Ну, вы понимаете.
-На мой взгляд, такие вещи стоит доверять исключительно профессионалам, иначе можно вольно или невольно натворить дел и все испортить – она ощутила себя охотничьим псом, ловко, быстро идущим по следу, готовым вот-вот вцепиться в добычу, исключительно хорошую возможность получить максимальные выгоды при минимальных затратах. Но вот то, что он сказал про вино, было весьма интересно – и девушка улыбнулась, рассматривая благородный напиток на свет.
-Отец часто с матерью из-за этого спорил. Она все время пыталась обтереть его бутылки… а потом я сама спустилась в подвал и все бутылки вымыла, мне лет восемь было, и я не хотела, что бы они ссорились. У отца даже голос от ужаса пропал – я их просто в воду окунала, часть бутылок даже этикеток лишилась. – и с чего это ее потянуло на болтовню?
Она задумывается, брови становятся прямой линией, удивленной…
-А сможете показать? Я подумываю заняться чем-то в Штатах, хотелось бы увидеть…

Она еще никогда не озвучивала кому-то воспоминаний своего детства – даже с Анной это была запретная тема, ведь детства никогда не будет, ведь детство ушло, навечно. Оно ушло, когда десятилетняя девочка наблюдала за тем, как ее дядя убивает ее родителей. И поэтому, сейчас, рассказав совершенно вроде бы чужому для нее человеку одну из приятных мелочей ее детства, маленькую историю, бывшую для нее основополагающей, важной, ведь таких историй было слишком мало. Только если бы родители знали, что они не так много времени проведут вместе, если бы только они догадывались, как скоро их маленькая дочь станет такой одинокой…
Ну-ну. Ты еще зареви. Идиотка. – она терпеть не может жалеть себя, и ненавидит жалость к себе, но отказаться и от того, и от второго, было ей совершенно не по силам. Вернее не так, жалеть себя это чертовски приятно, и отказаться от этого нет сил, а заставить других забыть про жалость невозможно.
-Очень жаль. – это как ушат холодной воды, она тут же забывает обо всех своих бредовых, неправильных, ошибочных идей. Девушка хмурится и тут же забывает о «прожекторстве» - ей не стоит мечтать обо всякой ерунду, надо просто жить потихоньку.
-Да, за сотрудничество. Думаю, можно завтра встретиться с юристами, они составят договор. – Аиникки отпивает вина, и аромат ей нравится вполне, приятный. Все очень хорошо, да, ей нравится вкус вина, а еще его жар – и скоро девушка забудет про все.
-Да? – он говорил тихо, для себя, но она услышала: - Почему вы его тогда заказали?

Она кивает головой – знает, ее возили туда накануне, и именно тогда девушка договорилась с работающими там людьми об этой встрече. Если надо будет поехать туда, то да. Но вот его предложение ей выпить там вина, ее удивляет – она ведь еще несовершеннолетняя, и одно дело – не мешать девушке пить, а другое самому предлагать девушке выпить. Нет, она совсем не готова стать взрослой женщиной, нет. Это ведь значит, брать на себя всю ответственность, это значит стать наконец взрослой женщиной, а не глупой девчонкой, которой все еще  можно быть странной, жестокой, глупой, наглой, эгоистичной и вообще… она пока может не получать по голове за то, что иногда творит.
-Буду рада побывать там опять и попробовать ваше вино. Хочется знать, во что именно я вкладываю свои деньги. – это не более чем шутка, понятно же, что уже все решено, и ей осталось лишь разобраться с официальными бумагами. Она улыбается, глядя на свою тарелку – та так и стоит почти полной, у Аи совсем нет аппетита.
-Этикет. Но вы могли бы заказать к рыбе воду, кофе, чай… - она благоразумно не упоминает, что в ресторанах бывала еще раз или два в жизни, в таких ресторанах.

Надо же, от такого рассказа на ее губах появилась неуверенная, неловкая, какая-то детская улыбка… девушка никогда не подумала, что в таком возрасте – ему ведь действительно едва ли больше двадцати пяти, а, возможно, и меньше, с таким-то поведением с одной стороны и весьма серьезным бизнесом с другой – можно отличаться подобным благородством души и ума. Он был так добр к старому упрямому греку, не желающему принимать какую бы там ни было помощь (что-то ей подсказывало, будто бы, закупайся ресторатор у Себастьяна, то имел бы определенную скидку при своих приобретениях), что это выглядит  почти благотворительностью, истинной добротой, при том, что мало кто из самых щедрых благотворителей лично будет общаться со своим «питомцем».
-Вы очень добры к своему другу. – надо переключиться на нечто более спокойное и прохладное, так что она  задает более или менее нейтральный вопрос: - мне кажется, ты не намного старше меня, и… как тебе удалось создать свой бизнес? Или это семейное дело?

Их диалог идет на английском – знание Аиникки греческого не настолько хорошо, что бы девушка могла спокойно вести на нем беседу, тем более подобного рода, и она удивленна, услышав, что он немец. Если в его голосе есть акцент, то Аи определенно его не слышит, ну, или может парень просто очень хорошо знает этот язык, и имеет богатую языковую практику.
-Я в последнее время все больше задумываюсь над тем, что бы совсем остаться в Афинах, хотя тоже приехала только отдохнуть. – это небольшая ложь, совершенно постороннему ей человеку незачем знать обо всех проблемах юной мисс Морган, пусть одна из них и очевидна. Не зачем знать о том, что она почти уверенна в своем сумасшествии, ибо знает, что есть боги, каким-то образом взаимодействующие с людьми… и ее родители – одни из этих людей.
Надо же, он даже не смотрит на них. Он будто бы не замечает, какая я.
Это определенно приятно. Она поднимает на него глаза и поводит плечами, слегка удивленная:
-Я вступила в полные права наследства, того, что осталось от родителей, и теперь пытаюсь хоть что-то с этим сделать.

Если бы ее спросили, хочет ли она стать такой, как ее родители, как папа и мама, она бы согласилась. Да, разумеется, она бы согласилась. Она бы приобщилась к их секретам, она бы узнала, что случилось с ними, и, главное, Аиникки смогла бы отомстить за них. Морган все еще не знала, что ее дядя, которого она весьма справедливо обвиняла в трагедии, уже умер.
-У меня не так много возможностей повеселиться, если говорить по-честному. Приходится тратить свое время на нечто более… актуальное.
Возможно, если бы родители погибли в автокатастрофе, или она сама стала уродом из-за этого, то смогла бы веселиться, смогла бы найти способ повеселее  провести время. Только вот, ей не слишком повезло, будем серьезны. Своеобразное сумасшествие, свалившееся на нее, не давало девушке возможности жить как ее ровесники.
-Ну а вы почему занялись серьезным бизнесом? Или вы уже окончили учебу? – да-да, девушка – жертва предрассудков, в том числе и мнения, что зарабатывать хорошие деньги можно исключительно с высшим образованием.

Она удивленна, да –  ее родители всегда говорили ей, что самое главное в этой жизни, это образование. Разумеется, десятилетнему ребенку иного и не скажешь, ведь именно в этом возрасте начинаются все проблемы с учебой, но Аи была до сих пор в этом уверенна. Другое дело, что сама девушка почти забыла о старательности, копаясь в тайнах своих родителей и своей жизни, и в результате почти не получила достойного образования, но ей ведь это и не нужно, она все равно не сможет жить нормально. А денег и так достаточно – Аиникки, наверное, и без наследства бы прожила, ей бы вполне хватило пособия для инвалидов.
-Надо же, какая коварная Греция… но я вас понимаю – она не выдерживает и смеется, он забавно шутит. Интересно, как давно девушка не смеялась?
Она заминается, затем говорит честно:
-Меня долго лечили в детстве – она ведь еще и душевнобольной считалась – и я перешла на домашнее обучение. Теперь дистанционно изучаю дизайн.

Но ей-то хотелось не просто доброго и хорошего отношения. Люди в целом вообще существа не самые плохие, но опять же в большинстве своем, им сложно понять, что она… такая же. Что она может неудачно шутить, и что можно подшучивать над ней, что она не всегда выспалась, и может быть раздражительной, а иногда едва ли не до слез хочется комплиментов. Очень, очень, очень хочется, что бы на нее смотрели как на молодую девушку, а не на урода в кресле. Кажется, Себастьян видел, ну или ей только кажется.
-Судя по тому, что вы сейчас в Греции, мнение ваших родителей не является для вас основополагающим. – она не понимала, как можно во всем слепо повиноваться родителям, возможно, потому, что родители никогда ее ни к чему не принуждали, воспитанием ведь тетя занималась, и та больше заботилась более о материальном, чем о духовном .
-Я изучаю дизайн интерьеров и думаю осенью поехать в Нью-Йорк, может, возьмут в какую-нибудь дизайнерскую студию. Ну или вообще… у меня более чем достаточно времени для того, что бы тратить его на всякую ерунду.

Она вздрагивает, и как ей кажется, безумно долго смотрит на него. Если бы он только знал, как это страшно – остаться в одиночестве, остаться одной… если бы он только подозревал, каково это может быть, когда в одну прекрасную минуту ты остаешься совсем один… девушка ощущает, как ее лицо дергается от чего-то нехорошего внутри. Наконец, Аиникки может заговорить, но говорит она как-то глупо.
-Я вам бы очень посоветовала… что вы можете помириться с ними. Поверьте, я знаю, как это бывает, когда не успеваешь извиниться. – они всегда были счастливы. Особенно когда родители приезжали к ней на выходные. Но в то воскресенье, девочка так просилась, что бы они забрали ее с собой, и даже заревела, но потом успокоилась… хотела попросить у них прощения с утра. Ей ведь и в самом деле лучше на побережье.
Он уже большой мальчик. Сам разберется.
Девушка смотрит на свою тарелку и опять подцепляет листик салата.
-Она недолгая, когда есть чем или кем ее занять. У меня нет. Так что я просто убиваю свое время, надеясь, что оно пройдет побыстрее. У меня вроде как маниакальная депрессия.

Она определенно сама виновата в том, что любая попытка заговорить об отношениях с семьей вводит ее не в самое лучшее состояние – а, учитывая общее положение дел в голове у девушки, ни к чему хорошему подобное привести просто не может. Глупая она, даже слишком глупая. Позволяет призракам прошлого рушить свою настоящую жизнь.
-Ага. По крайней мере, так говорят врачи – ее не слишком впечатляло то, что несколько попыток самоубийства за восемь лет – это весьма и весьма нехороший показатель. – пытаюсь найти, но пока не могу выбрать ничего действительно… действительно притягательного. – ей неприятно, что она должна ему врать. Это действительно неприятно! У нее есть дело, которое занимает все мысли девушки, все до единой. Понять, что случилось с родителями.
Но его слушать гораздо интересней. Он старше, и опыта у него больше. И вообще… это так замечательно, когда у человека есть цель!
-Я бы тоже не отказалась куда-нибудь поехать. Но это всегда такая головная боль… гостиница, специальные номера в гостинице, все такое…